Жар-птица

— Если б у меня был табун в тысячу кобыл, — сказал Азамат, — то отдал бы тебе весь за твоего Карагёза.

— Йок (Нет), не хочу, — отвечал равнодушно Казбич.

— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат,

— ты добрый человек, ты храбрый джигит, а мой отец боится русских и не пускает меня в горы;

отдай мне свою лошадь,

и я сделаю все, что ты хочешь, украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь,

— а шашка его настоящая гурда: приложи лезвием к руке, сама в тело вопьется;

а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.

Казбич молчал.

— В первый раз, как я увидел твоего коня, — продолжал Азамат, когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри, и кремни брызгами летели из-под копыт его,

в моей душе сделалось что-то непонятное,

и с тех пор все мне опостылело:

на лучших скакунов моего отца смотрел я с презрением,

стыдно было мне на них показаться,

и тоска овладела мной;

и, тоскуя, просиживал я на утесе целые дни,

и ежеминутно мыслям моим являлся вороной скакун твой с своей стройной поступью, с своим гладким, прямым, как стрела, хребтом;

он смотрел мне в глаза своими бойкими глазами, как будто хотел слово вымолвить.

Я умру, Казбич, если ты мне не продашь его! — сказал Азамат дрожащим голосом.

Мне послышалось, что он заплакал:

а надо вам сказать, что Азамат был преупрямый мальчишка,

и ничем, бывало, у него слез не выбьешь, даже когда он был и помоложе.

В ответ на его слезы послышалось что-то вроде смеха.

— Послушай! — сказал твердым голосом Азамат, — видишь, я на все решаюсь.

Хочешь, я украду для тебя мою сестру?

Как она пляшет! Как поет!

А вышивает золотом — чудо!

Не бывало такой жены и у турецкого падишаха...

Хочешь, дождись меня завтра ночью там в ущелье, где бежит поток:

я пойду с нею мимо в соседний аул, — и она твоя.

Неужели не стоит Бэла твоего скакуна?

Долго, долго молчал Казбич; наконец вместо ответа он затянул старинную песню вполголоса:

Много красавиц в аулах у нас,
Звезды сияют во мраке их глаз.
Сладко любить их, завидная доля;
Но веселей молодецкая воля.

Золото купит четыре жены,
Конь же лихой не имеет цены:
Он и от вихря в степи не отстанет,
Он не изменит, он не обманет.

Напрасно упрашивал его Азамат согласиться, и плакал, и льстил ему, и клялся;

наконец Казбич нетерпеливо прервал его:

— Поди прочь, безумный мальчишка!

Где тебе ездить на моем коне?

На первых трех шагах он тебя сбросит, и ты разобьешь себе затылок об камни.

Дальше