Жар-птица

Казак мой был очень удивлён, когда, проснувшись, увидел меня совсем одетого; я ему,однако ж, не сказал причины.

Полюбовавшись несколько времени из окна на голубое небо,усеянное разорванными облачками, на дальний берег Крыма, который тянется лиловой полосой и кончается утёсом, на вершине коего белеется маячная башня, я отправился в крепость Фанагорию, чтоб узнать от коменданта о часе моего отъезда в Геленджик.

Но, увы; комендант ничего не мог сказать мне решительного.

Суда, стоящие в пристани,были все — или сторожевые, или купеческие, которые ещё даже не начинали нагружаться.

«Может быть, дня через три, четыре придёт почтовое судно, сказал комендант, — и тогда — мы увидим».

Я вернулся домой угрюм и сердит.

Меня в дверях встретил казак мой с испуганным лицом.
— Плохо, ваше благородие, — сказал он мне.
— Да, брат, Бог знает когда мы отсюда уедем! — Тут он еще больше встревожился и, наклонясь ко мне, сказал шепотом:
— Здесь нечисто!

Я встретил сегодня черноморского урядника, он мне знаком — был прошлого года в отряде, как я ему сказал, где мы остановились, а он мне:

«Здесь, брат, нечисто, люди недобрые!..»

Да и в самом деле, что это за слепой! ходит везде один, и на базар, за хлебом,и за водой... уж видно, здесь к этому привыкли.

— Да что ж? по крайней мере показалась ли хозяйка?
— Сегодня без вас пришла старуха и с ней дочь.
— Какая дочь? У неё нет дочери.
— А Бог её знает, кто она, коли не дочь; да вон старуха сидит теперь в своей хате.

Я взошёл в лачужку.

Печь была жарко натоплена, и в ней варился обед, довольно роскошный для бедняков.

Старуха на все мои вопросы отвечала, что она глухая, не слышит.

Что было с ней делать?

Я обратился к слепому, который сидел перед печью и подкладывал в огонь хворост.

«Ну-ка, слепой чертёнок, — сказал я, взяв его за ухо, — говори, куда ты ночью таскался с узлом, а?»

Вдруг мой слепой заплакал, закричал, заохал:

«Куды я ходив?.. никуды не ходив... с узлом? яким узлом?»

Старуха на этот раз услышала и стала ворчать:

«Вот выдумывают, да ещё на убогого! за что вы его? что он вам сделал?»

Мне это надоело, и я вышел,твердо решившись достать ключ этой загадки.

Я завернулся в бурку и сел у забора на камень, поглядывая вдаль; передо мной тянулось ночною бурею взволнованное море, и однообразный шум его, подобный ропоту засыпающегося города, напомнил мне старые годы, перенёс мои мысли на север, в нашу холодную столицу.

Волнуемый воспоминаниями, я забылся...

Так прошло около часа, может быть и более...

Вдруг что-то похожее на песню поразило мой слух.

Точно, это была песня, и женский, свежий голосок, — но откуда?..

Прислушиваюсь — напев старинный, то протяжный и печальный, то быстрый и живой.

Оглядываюсь — никого нет кругом; прислушиваюсь снова — звуки как будто падают с неба.

Я поднял глаза: на крыше хаты моей стояла девушка в полосатом платье с распущенными косами, настоящая русалка. Защитив глаза ладонью от лучей солнца, она пристально всматривалась в даль, то смеялась и рассуждала сама с собой, то запевала снова песню.

Я запомнил эту песню от слова до слова:

Как по вольной волюшке —
По зелену морю,
Ходят все кораблики
Белопарусники.
Промеж тех корабликов
Моя лодочка,
Лодка неснащённая,
Двухвёсельная.
Буря ль разыграется —
Старые кораблики
Приподымут крылышки,
По морю размечутся.
Стану морю кланяться
Я низёхонько:
«Уж не тронь ты, злое море,
Мою лодочку:
Везёт моя лодочка
Вещи драгоценные.
Правит ею в темну ночь
Буйная головушка».

Дальше