" Она уснула на плече моём..."

 

Она уснула на плече моём

     И, чуть вздыхая, как ребёнок, дышит,

     И, вешним заколдованная сном,

     Ни чувств, ни слов моих уже не слышит...


     И среди этой лунной тишины,

     Где свет и мрак друг в друге растворяются,

     Какие снятся ей сегодня сны?

     Чему она так славно улыбается?


     А кто сейчас приходит к ней во сне?

     Я знаю. Ибо я умён и зорок!

     Улыбки эти безусловно - мне,

     Ведь я любим и непременно дорог!


     Сквозь молодость и зрелость столько лет

     Идём мы рядом, устали не зная,

     Встречая бури радостей и бед

     И в трудный час друг друга выручая.


     Но мудрая и добрая луна

     Вдруг рассмеялась: "Чур, не обижаться!

     Ты прав, конечно, но она - жена,

     Пусть милая, а всё-таки жена,

     А им мужья, как правило не снятся!


     На свете часто всё наоборот:

     Ты - муж прекрасный! Глупо сомневаться!

     Но вот скажи мне: ты запретный плод?

     Нет, я серьезно: ты запретный плод?

     Ах, нет? Тогда не стоит волноваться!


     Муж существует в доме для того,

     Чтобы нести обязанность любую.

     Он нужен для того и для сего,

     Короче, абсолютно для всего,

     Но толко не для ласк и поцелуя...


     А если сам захочешь навещать

     Вдруг чьи-то сны под звёздным небосводом,

     То должен тоже непременно стать,

     Хоть в прошлом, хоть теперь, но только стать

     Вот этим самым "запрещённым плодом".


     Она уснула на плече моём,

     Неслышно ночь под потолком сгущается...

     Любимая моя, согрета сном,

     Совсем по-детски тихо улыбается...


     Лезть к ближним в мысли люди не должны,

     И споры ничего не достигают.

     Ну что ж, пускай средь вешней тишины

     Ей сладко снятся лишь такие сны,

     Что дорогое что-то воскрешают...


     И если мне никак не суждено

     Быть тем, кто снится в дымке восхищений

     Иль в тайне острых головокружений,

     Я снов чужих не трону всё равно!


     И я ревнивых игл не устрашусь,

     Ведь может статься, озарён судьбою,

     Я всё равно когда-нибудь явлюсь,

     Вот именно, возьму да и приснюсь

     Душе, готовой восхищаться мною...


     Пусть сны любимой остро-хороши,

     Однако может всё-таки случиться,

     Что ведь и я не олух из глуши

     И в песне чьей-то трепетной души

     Могу и я торжественно явиться!

 

 

Дальше