Жар-птица

Я иногда себя презираю... не оттого ли я презираю и других?..

Я стал не способен к благородным порывам; я боюсь показаться смешным самому себе.

Другой бы на моём месте предложил княжне son coeur et sa fortune!..(руку и сердце), но надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! моё сердце превращается в камень, и ничто его не разогреет снова.

Я готов на все жертвы, кроме этой; двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту... но свободы моей не продам.

Отчего я так дорожу ею? что мне в ней?.. куда я себя готовлю? чего я жду от будущего?..

Право, ровно ничего.

Это какой-то врождённый страх, неизъяснимое предчувствие...

Ведь есть люди, которые безотчётно боятся пауков, тараканов, мышей...

Признаться ли?..

Когда я был ещё ребёнком, одна старуха гадала про меня моей матери; она предсказала мне смерть от злой жены; это меня тогда глубоко поразило; в душе моей родилось непреодолимое отвращение к женитьбе...

Между тем что-то мне говорит, что её предсказание сбудется; по крайней мере буду стараться, чтоб оно сбылось как можно позже.

15го июня.
Вчера приехал сюда фокусник  Апфельбаум.

На дверях ресторации явилась длинная афишка, извещающая почтеннейшую публику о том, что вышеименованный удивительный фокусник, акробат, химик и оптик будет иметь честь дать великолепное представление сегодняшнего числа в восемь часов вечера, в зале Благородного собрания

(иначе — в ресторации); билеты по два рубля с полтиной.

Все собираются идти смотреть удивительного фокусника; даже княгиня Лиговская, несмотря на то, что дочь её больна, взяла для себя билет.

Нынче после обеда я шёл мимо окон Веры; она сидела на балконе одна; к ногам моим упала записка:

«Сегодня в десятом часу вечера приходи ко мне по большой лестнице; муж мой уехал в Пятигорск и завтра утром только вернётся. Моих людей и горничных не будет в доме: я им всем раздала билеты, также и людям княгини. — Я жду тебя; приходи непременно».

«Ага! — подумал я, — наконец-таки вышло по-моему».

В восемь часов пошел я смотреть фокусника.

Публика собралась в исходе девятого; представление началось.

В задних рядах стульев узнал я лакеев и горничных Веры и княгини.

Все были тут наперечёт.

Грушницкий сидел в первом ряду с лорнетом.

Фокусник обращался к нему всякий раз, как ему нужен был носовой платок, часы, кольцо и прочее.
Грушницкий мне не кланяется уж несколько времени, а нынче раза два посмотрел на меня довольно дерзко.

Всё это ему припомнится, когда нам придётся расплачиваться.

В исходе десятого я встал и вышел.

На дворе было темно, хоть глаз выколи. Тяжелые, холодные тучи лежали на вершинах окрестных гор: лишь изредка умирающий ветер шумел вершинами тополей, окружающих ресторацию; у окон её толпился народ.

Я спустился с горы, и повернув в ворота, прибавил шагу.

Вдруг мне показалось, что кто-то идёт за мной. Я остановился и осмотрелся. В темноте ничего нельзя было разобрать; однако я из осторожности обошёл, будто гуляя, вокруг дома.

Проходя мимо окон княжны, я услышал снова шаги за собою; человек, завернутый в шинель, пробежал мимо меня.

Это меня встревожило; однако я прокрался к крыльцу и поспешно взбежал на тёмную лестницу. Дверь отворилась; маленькая ручка схватила мою руку...
— Никто тебя не видал? — сказала шёпотом Вера, прижавшись ко мне.
— Никто!
— Теперь ты веришь ли, что я тебя люблю? О, я долго колебалась, долго мучилась... но ты из меня делаешь всё, что хочешь.

Её сердце сильно билось, руки были холодны как лед.

Начались упрёки ревности, жалобы,— она требовала от меня, чтоб я ей во всём признался, говоря, что она с покорностью перенесёт мою измену, потому что хочет единственно моего счастия.

Я этому не совсем верил, но успокоил её клятвами, обещаниями и прочее.

— Так ты не женишься на Мери? не любишь ее?.. А она думает... знаешь ли, она влюблена в тебя до безумия, бедняжка!..

Дальше