Жар-птица

— Мы с вами попутчики, кажется?

   Он молча опять поклонился.

— Вы, верно, едете в Ставрополь?
— Так-с точно... с казёнными вещами.
— Скажите, пожалуйста, отчего это вашу тяжёлую тележку четыре быка тащат шутя, а мою, пустую, шесть скотов едва подвигают с помощью этих осетин?

Он лукаво улыбнулся и значительно взглянул на меня.

— Вы, верно, недавно на Кавказе?
— С год, — отвечал я.

Он улыбнулся вторично.

— А что ж?
— Да так-с! Ужасные бестии эти азиаты!

Вы думаете, они помогают, что кричат?

А чёрт их разберёт, что они кричат?

Быки то их понимают; запрягите хоть двадцать, так коли они крикнут по-своему, быки все ни с места...

Ужасные плуты! А что с них возьмешь?.. Любят деньги драть с проезжающих... Избаловали мошенников! Увидите, они еще с вас возьмут на водку.

Уж я их знаю, меня не проведут!

— А вы давно здесь служите?
— Да, я уж здесь служил при Алексее Петровиче, — отвечал он, приосанившись.

— Когда он приехал на Линию, я был подпоручиком, — прибавил он, — и при нём получил два чина за дела против горцев.

— А теперь вы?..

— Теперь считаюсь в третьем линейном батальоне. А вы, смею спросить?..

Я сказал ему.

Разговор этим кончился и мы продолжали молча идти друг подле друга.

На вершине горы нашли мы снег.

Солнце закатилось, и ночь последовала за днём без промежутка, как это обыкновенно бывает на юге;но благодаря отливу снегов,мы легко могли различать дорогу, которая всё ещё шла в гору, хотя уже не так круто.

Я велел положить чемодан свой в тележку, заменить быков лошадьми и в последний раз оглянулся на долину;но густой туман, нахлынувший волнами из ущелий, покрывал её совершенно, ни единый звук не долетал уже оттуда до нашего слуха.

Осетины шумно обступили меня и требовали на водку; но штабс-капитан так грозно на них прикрикнул, что они вмиг разбежались.

— Ведь этакий народ! — сказал он, — и хлеба по-русски назвать не умеет, а выучил:

        «Офицер, дай на водку!»

Уж татары по мне лучше: те хоть непьющие...

До станции оставалось еще с версту.

Кругом было тихо, так тихо, что по жужжанию комара можно было следить за его полётом.

Налево чернело глубокое ущелье; за ним и впереди нас тёмно-синие вершины гор, изрытые морщинами, покрытые слоями снега, рисовались на бледном небосклоне, еще сохранявшем последний отблеск зари.

На темном небе начинали мелькать звезды, и странно, мне показалось, что оно гораздо выше, чем у нас на севере.

По обеим сторонам дороги торчали голые, чёрные камни;кое-где из-под снега выглядывали кустарники, но ни один сухой листок не шевелился, и весело было слышать среди этого мертвого сна природы фырканье усталой почтовой тройки и неровное побрякиванье русского колокольчика.

Дальше